Всю неделю я стараюсь не читать новостей. Это невозможно читать. В Украине ежедневно гибнут люди. В Израиле ежедневно гибнут люди. По всей Европе ходят демонстрациями люди, которые думают, что они за мир, а на самом деле за то, чтобы погибло ещё больше людей. Голубь мира — символ радикалов. Или идиотов, что, впрочем, стало мало различимым. В Америке дикий левый антисемитизм и все больше вероятности, что Трамп станет президентом второй раз. В Германию прилетают деятели Талибана, чтобы поагитировать и собрать денег — надо же всем давать слово. Новости россии я даже в исследовательских целях не хочу читать — открывай с любого места, все одно и то же. Эпоха bullshit и радикальная толерантность во всей красе.
Эти новости создают у меня апокалиптичные настроения и ощущение конца света. Эти упаднические настроения забирают много сил и не дают сосредоточиться на работе. Зачем писать философию, если конец света?
С другой стороны, без философии никакого света нет и быть не может. Поэтому долой все эти упаднические настроения — каждый знай своё дело.
В соцсети лучше тоже не заходить совсем. Твиттер, который накрылся Х, окончательно превратился в помойку. Туда можно только за верификациями быстро заглядывать: «он/она/оно и правда это сказало?» — и сразу выбегать. А больше делать там совершенно нечего.
Инстаграм медленно, но верно, превращается в облегченную версию Фейсбук. Облегченную — в смысле меньше текста, больше картинок. Содержание одинаковое. А Фейсбук — ну что фейсбук, продолжает ежедневно подтверждать тезис о том, что человеческая глупость бесконечна. Что за тексты! А что за комментарии! А кому ставят лайки! Хотя лайки проредились значительно, с тех пор как фейсбук «предложил» версию без рекламы. Риторическое предложение — кто будет платить по 13€ в месяц, чтобы писать свои бессмертные нетленки без рекламы? Ясное дело — никто. Чукча не читатель, чукча — писатель.
Ну а в Тикток ходить — это, простите, совсем не контролировать свою жизнь, как говорят немцы. Кто туда ходит, так вам и надо.
Что обсуждают фб-писатели с завидной самооценкой в эти дни? Давайте покажу:
Ну это из приличного и собирающего лайки. А ещё есть неприличное и без лайков, это показывать не буду даже — это у вас и так в ленте, без меня.
Вот это важные темы, вот о чем надо писать. В комментариях напряженные дискуссии. Люди пишут романы в комментариях.
Я ничего не могу написать. Я выдавливаю из себя этот текст по капле, просто из упрямства, из графоманства, из того, что философ не может не писать. Философ должен текст самому себе.
Я читаю какие-то пространные глупости в интернете, я вижу посты знакомых о том, что они выпустили новую книгу.
Я не могу отправить свою статью на редакцию — я читаю свой текст и не понимаю, что там написано. Я не понимаю, сколько самомнения нужно, чтобы написать целую книгу и где мне его взять.
Я не люблю «Тошноту» Сартра, но на этой неделе меня постоянно тошнит. Я закрываю интернет и пытаюсь сосредоточиться. Сосредоточиться. Не расползаться. Заниматься своим делом.
Просто сосредоточиться. Иногда нужно просто сосредоточиться на том, что ты сейчас делаешь, в данный конкретный момент, и больше ни о чем не думать.
Может быть, это медитация. Или какая-то хитрая психотерапия. Может быть, это способ удержать расползающийся на куски мир. Не склеить, а просто удержать те куски, которые случайно оказались в моих руках. Ну свои я хотя бы не выроню, а вы там как знаете.
Сосредоточиться и заниматься своим делом. Не глазеть по сторонам. Не тратить время на пустые, скучные разговоры — да и не с кем особо стало говорить. Собеседников мало. Большинство пыжатся и несут какую-то дичь, редкостную бурду . Люди это слушают и говорят «Оооо!» и бьют друг другу морды, потому что у каждого свое, единственно правильное «Ооо!». А как по мне, так все одинаковая мура.
Почему морды? Потому что лица я вижу все реже.
Не смотреть по сторонам, заткнуть уши наушниками, смотреть только в свой собственный текст — сосредоточиться.
Интересно, когда я наконец вынырну из своего сосредоточения, что я увижу вокруг?
Шпигель опубликовал большую платную статью, тематизирующию проблему украинских беженцев в Германии.
Я обычно таким не занимаюсь, но в данном случае я хочу дать вам краткое содержание этой статьи, потому что те, кого это напрямую касается, не могут прочитать ее на немецком, тем более в платном виде. И заодно зафиксировать настроения в обществе.
Сразу оговорюсь, что в этом блоге я не обсуждаю поведение украинцев. Речь идёт о том, как современные немецкие политики используют факт наличия в стране большого количества беженцев из Украины каждый в своих целях.
Начало процессу положил видный политик из партии CDU Фридрих Мерц, который назвал поведение украинцев в Германии «социальным туризмом», имея в виду, что люди приезжают сюда, оформляются на пособие и разъезжают на эти деньги по всей Европе, эксплуатируя и обманывая немецкого налогоплательщика. Вполне ожидаемо это утверждение вызвало волну рессентиментов. Тот же Мерц приложил не только украинцев, но и немецких граждан магрибского происхождения, критикуя их методы воспитания своих детей и обозначив всех поголовно «маленькими пашами».
Почему политик из такой крупной и консервативной партии как CDU внезапно уподобился AfD? Очень просто — симпатии к правым экстремистам растут, люди хотят простых объяснений и назначенных виноватых — популизм очень модный. Когда цифры популярности AfD перевалили за отметку 20%, «большие» партии наконец спохватились — что хорошо само по себе -, и решили, что лучший способ борьбы с AfD — самим стать AfD. Ну не то, чтобы прямо совсем, а в смысле перенять тактику успешных блогеров и тиктокеров, то есть «пилить контент, который заходит». Какой «контент заходит» проверяется элементарно с помощью гугл-метрик. А если ты большая партия с бюджетами, командой и всякими специалистами, никто не мешает тебе проверить это на фокус-группах с грамотными анализами социологов и последующим выстраиванием стратегии.
Шпигель пытается проанализировать новый нарратив, предлагаемый избирателю партиями CDU и FDP — украинские беженцы не хотят работать, потому что получают пособие по безработице. Сенсация — 700.000 украинских беженцев получают это пособие, а работают из них только 17%.
Эксперты скептически относятся к взаимосвязи этих факторов и прогнозируют скорое изменение ситуации. Но когда и кого интересовало мнение экспертов, когда тут надо срочно выигрывать обратно избирателей?
Как это работает? Начинается со слезной истории земельного советника Ендрике из тюрингского Нордхаузена (партия SPD) о том, как он очень хотел помочь украинским беженцам и даже возил их целыми автобусами из Берлина. Украинские беженцы славятся своей высокой профессиональной квалификацией по сравнению с другими беженцами, а ему как раз нужна была рабочая сила. Но его ожидания не оправдались.
Вместо пособия, положенного лицам, ищущим политического убежища, украинцам сразу дали пособие по безработице, как всем немцам — это целых 502€ против 410€ в месяц. Конечно, суммирует Ендрике, тогда диван лучше, чем курс немецкого.
Отдельно в скобках замечу, что для Ендрике желание помочь людям, бегущим от войны в панике, и вывоз автобусами в свой регион беженцев «лучшего сорта», чтобы заткнуть ими дефицит рабочих рук — это вещи даже не одного порядка, это одно и тоже. Помочь в беде и получить выгоду.
На сегодня в Германии работают примерно 19% всех приехавших. Это значительно меньше, чем в странах, где нет таких пособий как в Германии — то есть везде. Таких пособий — это прожиточного минимума, на который реально можно прожить, имея все необходимое и сверх того, покупая вещи и продукты питания в обычных магазинах. Речь не идёт о ежедневных излишествах, но и о скудном существовании на хлебе и воде тоже речи нет. Просто напомню, что в европейские критерии бедности входит наличие телевизора, стиральной машины, недорогого автомобиля и отпуска раз в год. Те, кто не имеют этого, находятся за чертой бедности и вынуждены жить на суммы, меньше прожиточного минимума.
Украинские беженцы обходятся Германии примерно в 5,5-6 миллиардов евро в год. Для любителей интерпретировать отдельно взятые цифры вне контекста и сравнения широкое поле для интерпретаций. Давайте заберем у них жирные пособия, раз приехали — пусть работают. Хватит платить им деньги просто так, пусть ходят каждые шесть недель в Jobcenter и отчитываются, почему не нашли работу или будем сокращать им выплаты.
Звучит это всё очень здорово, убедительно. Никто, правда, не рассказывает, что из полутора года пребывания в Германии многие беженцы по 10 месяцев ждали разрешения на работу. Никто не говорит о том, что положенный им курс немецкого языка, также входящий в те самые 5,5-6 выделенных на них миллиардов, нужно выбивать самому месяцами. После 10 месяцев ожидания статуса, дающего право на работу и курс языка, и трёх месяцев ежедневных похождений по инстанциям, чтобы получить бумагу о разрешении посещать курс — формальность, самые упорные действительно получают. А остальными никто не интересуется — некому интересоваться, дефицит рабочей силы.
Герберт Брюкер, эксперт по исследованию миграции, критикует упорную фиксацию политиков на этом несчастном пособии. Разница между пособием по безработице и пособием для ищущих убежища составляет 92€ в месяц. Существенной эту разницу может считать только тот, кто очень давно или никогда не жил на такие суммы — а это большинство наших политиков.
Брюкер говорит о том, что 70% украинцев сейчас заняты на языковых курсах или находятся в профессиональном обучении. Естественно, они не могут ещё и работать. Да, в других странах люди вынуждены работать на низкооплачиваемых работах или нелегально, но в Германии люди имеют возможность получить нужную квалификацию и устроиться уже на нормальную работу, по специальности и жить вполне достойно. Так что тут не стоит торопиться и брать пример с других стран.
Кроме того 80% украинцев составляют женщины, которые должны заботиться о маленьких детях или престарелых родственниках. Несмотря на трудности с поиском места в детском саду и психологические травмы, многие из этих женщин тем не менее также посещают курсы или находятся на профессиональном обучении.
Брюкер подытоживает, что после 6 лет нахождения в Германии трудоустроены обычно 54% беженцев, что значительно превосходит процент работающих мигрантов в соседних странах. Инвестиция в образование и язык вполне оправдывает себя, как для приехавших, так и для немцев.
В общем, украинцы квалифицированы в среднем выше других мигрантов и более мотивированы найти работу. Они как правило охотно включаются в интеграционные мероприятия и сами по себе готовы преодолевать различные бюрократические препятствия. Да, уже существуют криминальные статистики, отражающие и другое поведение украинцев. Но эти статистики отражают поведение небольшой части украинцев.
Политики всегда преследуют свои цели — набрать побольше голосов избирателей. Сейчас люди готовы слушать ужастики про любых беженцев. Если украинцы не насилуют немецких женщин, то пусть они транжирят деньги немецких налогоплательщиков, тем более, что такие случаи и правда можно найти и красочно расписать в газетах.
Я думаю, что произойдёт то, что происходило в Германии уже много раз — приехавшие выучатся, преодолеют свои трудности и устроят свою жизнь достойно. Всех «самых умных» в очередной раз переловят и накажут по закону. Популисты будут набирать дешевую популярность, а жизнь будет идти своим чередом.
Ход жизни остановить нельзя, как бы ни хотелось это некоторым, схватившим бога за бороду людям.
Мы живём в эпоху bullshit и одно из ее проявлений — радикальная толерантность, как следствие произвольного использования слов. Все слова — это просто слова, они безобидны. Нельзя наказывать за слова, а как же свобода слова? Свобода, равенство и братство — слова любых белых мужчин имеют одинаковое значение, будь то хоть профессор, хоть мошенник, хоть просто дурак и горлопан.
Вот так просто представляют себе картину мира сейчас большое количество людей, а ещё больше просто об этом не думают. Зачем забивать себе голову какими-то абстрактными бреднями и демагогиями? Работать надо и кредиты выплачивать.
Правильно, а вы и не забивайте, так даже удобнее — за вас уже подумали другие, а вы просто делайте, что вам говорят, и не ропщите.
Не хотите так? Мы-не-рабы-рабы-не-мы? Ладно, давайте вместе думать.
Недавно я взялась читать книгу британской авторицы Reni Eddo-Lodge „»Why I’m No Longer Talking To White People About Race«“. На русском этой книги нет, но она должна была бы называться «Почему я больше не желаю говорить с белыми о цвете кожи». Меня задело название, ведь я белая — неужели я не смогу понять, о чем там? Я хотела проверить себя на толерантность и побольше узнать о том, о чем я знать не могу в силу цвета своей кожи. В конце концов книги и существуют для того, чтобы можно было получить чужой опыт.
Я узнала много вещей, но я увидела и много сходства в системе — как система сопротивляется тем, кто больше не желает быть покорно дискриминируемым и начинает подавать голос или даже бунтовать. То есть проблемы у разных групп дискриминируемых разные, имеют разные исторические предпосылки и проявления. Но реакция общества на предъявление претензий всегда одна. Когда женщины, представители сексуальных меньшинств, People of Color или жители страны, на которую напал сосед-агрессор говорят «Стоп! Хватит! Прекратите нас угнетать!», угнетатели мгновенно превращаются в жертв, лишаемых элементарных прав и проявляют в этом завидное упорство, холодность, бесчувственность и даже жестокость.
Почему так происходит? Жалко бывает только себя? Какие механизмы стирают напрочь совесть, человеколюбие и другие моральные компасы?
Странным образом все эти реакции проявляют не радикальные сексисты, расисты, гомофобы и прочие шовинисты, а прогрессивные либерально настроенные круги, от которых угнетенные ожидают поддержки и совсем не ожидают такого вероломного предательства. Если эти вот так, то что же говорить об остальных, более консервативных?
Рени Эддо-Лодж пишет в своей книге о том, что многим белым упрёк в расизме кажется хуже, самого расизма. Ничего не напоминает? Не буду вам подсказывать, вспоминайте сами и находите свои ассоциации. Делать можно — говорить нельзя 😉
Вместо диалога о дискриминации в обществе возникает диалог о «чувствительности» — People of Color, женщины, сексуальные меньшинства или люди, которых прямо сейчас убивают, должны просто быть более сдержанными и не так эмоционально реагировать на то, что с ними происходит. Да, дискриминация, но нельзя же вот так об этом взять и сказать, нисколько не заботясь о том, как это возмущение заденет нежные чувства угнетателей, ну в самом деле? Это не по-христиански, недемократично и вообще, 21-й век на дворе!
Рени Эддо-Лодж приходит к выводу, что белые, воспринимающие критику системного белого расизма лично, действительно являются частью проблемы. И с этим трудно не согласиться. По-моему, именно этот феномен описывает русская народная пословица на воре и шапка горит и немецкая поговорка fühlst du dich angesprochen? Человек, который не является частью проблемы, вполне в состоянии осознать наличие проблемы без того, чтобы впадать в негодование и агрессию.
Аспирин на всех действует одинаково. Поэтому при совершенно разных ситуациях мы можем наблюдать работу одних и тех же механизмов защиты.
В ответ на про-палестинскую позицию Греты Тунберг, немецкое движение климат- активистов решительно отмежевалось от анти-израильских (а на самом деле откровенно антисемитских) настроений, сейчас слишком активно демонстрируемых по всей планете, начиная от американских профессоров и заканчивая беженцами, убежавшими от исламистов- террористов в Европу. Луиза Нойбауэр в своем обширном интервью газете Die Zeit говорит о многих проблемах, странно пересекающихся с другими такими разными, и такими похожими ситуациями.
Что происходит, когда слова — просто слова? Ими можно жонглировать в любом порядке, все равно никто не вдумывается в смысл. Тогда можно уверенно заявлять, что израильтяне — это носители white privilege, а палестинцы — это индигенное население, угнетаемое колонизаторами израильтянами и продавать это всё как пацифизм, антиколониализм или борьбу за права человека. Все равно никто не заменит подмены. Тогда можно произвольно фокусировать однобокое представление страданий палестинцев в историческом контексте и полностью отрицать страдания евреев и тем более их исторического контекста. Можно просто разбрасываться словами «Холокост», «геноцид» и слать побольше жёстких картинок с плачущими, изувеченными, а лучше всего мертвыми детьми. Тогда голова отключится совсем и никто не заметит не то, что подмены понятий, а даже того, что картинки не подлинные, а сляпанные на коленке произведения искусственного интеллекта. Ну кто будет рассматривать внимательно эти произведения, у кого хватит на это сердца? То-то! А если это все ещё не поможет, то отбитым наглухо бесчувственным немцам, лишенным генетически какой- нибудь загадочной души и элементарной человеческой отзывчивости можно сообщить, всем разом в лице одной, удачно попавшей под руку, да хоть бы и Луизы Нойбауэр, что это у нее просто германоцентристская оптика и зудит вечная истЕрическая вина за Вторую мировую, мешающая развидеть наконец «Free Palestine from German guilt».
Когда речь заходит о евреях, они оказываются вне расизма. Антисемитизм легко приспосабливается к такой ненавистной в других случаях white privilege. Оно и не удивительно — наконец-то найдены белые, которые и так всегда во всем виноваты.
Как бороться с просто словами, как самому не попасть под очарование словоблудия? Начать задавать себе не всегда приятные вопросы.
«Мы можем и будем критиковать политику Израиля» — что это значит? Понятное дело, что речь идёт не о когнитивной способности критиковать политику любого государства и не о самоцензуре. И свобода слова тут совершенно ни при чем — думать можно в принципе все, что угодно.
Нет, речь идёт о чувстве морального превосходства. Чтобы критиковать и давать нравственную оценку чему бы то ни было, нужно самому находиться на более высокой нравственной позиции. Например, самому побывать в подобной ситуации и поступить иначе, приложив недюжие усилия, чтобы не пойти по более легкому — критикуемому — пути.
Другой вопрос, как эта критика поможет критикуемому. Но это о целесообразности, а мы пока остановимся на моральном праве. Тварь я дрожащая или право имею? Конечно, имеешь, — доставай из-за спины топор и руби свою старушку с чувством полного морального удовлетворения и превосходства над убиенной.
Free Palestine — что это значит? Что это — Палестина? Где это, кто ее населяет, кто ее представляет, чем живет эта страна? Это страна? Это территория? Это этническая группа? От кого ее надо освободить? Это много вопросов, требующих элементарных знаний предмета, которые нельзя получить из ролика на ютубе «Все, что ты хотел знать о Палестине, за 10 минут» и тем более из 30-секундного тиктока. Но тратить время некогда, да и не интересно. А кричать лозунги легко и приятно.
Понятия колониализм, колонизаторы — это вообще страшная тема. Рени Эддо-Лодж убедительно показала в своей книге, что даже самые прогрессивные в мире британцы не справляются с колониализмом, куда уж остальным, сирым и убогим?
Реакция привилегированных (агрессоров, угнетателей) на упреки всегда одинакова: ты виноват лишь в том, что хочется мне кушать. Проблему не надо решать, о ней достаточно говорить. Потому что решение проблемы избавляет от эксклюзивности, теряются бонусы для элиты за счёт действительно страдающего большинства.
Пока у войны и угнетения будут свои бенефициары — то есть всегда — они будут упорно защищать свои бонусы и говорить «это другое». Эпоха bullshit. Просто слова.
