Продолжаю увлекательнейшее исследование феномена популярности Екатерины Шульман в социальных сетях и медийном пространстве.

Содержание предыдущих серий тут.

Последовательный взлет и очарование начинают сменяться ожидаемым разочарованием. Народная любовь отделена от народной же ненависти невеликой дистанцией. В целом, вполне ожидаемое развитие отношения, напоминает подобные последовательные всплески любви и ненависти к другим публичным фигурам, от Обамы до Зеленского.

Ряды шульманят редеют и радикализируются. Шульманята — не самоназвание, а народное творчество. Так в сети называют агрессивных фанатов Екатерины Шульман, преследующих всех, кто недостаточно восхищается их кумиром. Уменьшительно-ласкательная форма намекает о симпатиях к самой Екатерине Шульман и факту существования ее фан-клуба, но выражает недовольство формой коммуникации и сетевого поведения этого комьюнити. Шульманята превращаются в шульманьяков. Название шульманьяки уже не кокетливое, неоднозначно свидетельствующее об осуждении, недовольстве, порицании и, собственно, методах взаимодействия тех, кого так называют. Если коннотация шульманят положительная, то шульманьяки скорее напоминают предупреждение об опасности.

Поклонники

Поклонники Екатерины Шульман ценят ее ум, красноречие, умение говорить много и по существу на любые темы, ценные советы и продвижение идей (каких именно, ответить, как правило, затрудняются). Просьба оппонентов привести какую-нибудь конкретную цитату вызывает обычно затруднение. Это объясняется скорее всего необозримым количеством существующего на сегодняшной день разнообразнейшего контента от научных лекций до интервью глянцевым журналам и кулинарных рецептов. С недавнего времени к ним присоединились выступления на форумах для политических диалогов (парламенты, ежегодная международная конференция по безопасности в Мюнхене). У аудитории складывается ощущение, что любое высказывание, приписываемое Екатерине Шульман, они уже точно где-то слышали и возможно писали к нему комментарий. Наблюдается тенденция, когда к любому приписываемому утверждению, кажется, можно подобрать соответствующий фрагмент.

Часть поклонников воспринимает Екатерину Шульман как «выдающегося современного ученого», в то время как для другой части ее научная деятельность значения не имеет и она является важным популяризатором идеи политической субъектности, «делает очень много» для молодежи. Положительно так же отмечается не вхождение в диалог с многочисленными хейтерами, что свидетельствует об утрате интереса публики к наблюдению за «срачами».

Многие поклонники упоминают успокаивающий эффект Екатерины Шульман, которая одним своим медийным присутствием «помогает пережить острые исторические моменты», «осмыслить и понять ситуацию», дает направление «как и куда двигаться дальше». Отчасти этот эффект напоминает эффект Арестовича в первые месяцы войны в 2022-м году. Людям нужен эксперт, который успокоит, потому что самому разобраться в происходящем часто бывает трудно или даже невозможно. Уверенность эксперта дает ощущение безопасности — вот есть человек, который разбирается, не теряет присутствия духа и точно знает, что теперь нужно делать. Наличие подобного эксперта отчасти снимает ответственность с себя и перекладывает ее на плечи другого, виртуального, абстрактного, недосягяемого персонажа.

Критики и хейтеры

Другая часть аудитории, не относящаяся к поклонникам Екатерины Шульман, пока не имеет отдельного названия. Чаще всего обозначается нейтральными, подходящими ко всем подобным случаям понятиями хейтеры, тролли, боты. Это отражает общую тенденцию отрицания аутентичного несогласия со стороны органических пользователей фейсбука. Любое несогласие с кумиром приписывается только ботам. Иногда ботам приписывают только агрессивные и бессодержательные комментарии в отношении кумира. В других случаях ботом «становится» любой, кто выражает несогласие или недовольство позицией, высказанной кумиром или его конкретными поступками.

Противники Екатерины Шульман реагируют в первую очередь на аудиальные раздражители «слишком быстрый темп речи», «тарахтелка», «противный резкий голос». Часть непоклонников комментирует содержание, ссылаясь на отсутствие смысла или неверное содержание. Также критике подвергаются ошибочные и несбывшиеся прогнозы экспертки, с помощью коротых она сама определяет научность некого высказывания. В таких случаях обычно приводятся цитаты, мнимые или точные.

Другая часть критикует аморальные поступки: «призывала российскую интеллигенцию не торопиться уезжать, а сама сдристнула очень быстро и легко». Также скепсису подвегается верность транслируемых Екатериной Шульман знаний. Часть аудитории сходится на том, что знания стоит получать в первоисточниках, а не в перевранном виде через медийных персонажей. Это замечание носит общий характер и не имеет прямого отношения к личности Екатерины Шульман. Противники, не признающие научный характер знаний и истинность информации, окрестили Екатерину «Жульман», сочетание ее фамилии с «жулик», должное подчеркивать мошеннический характер ее деятельности.

Мем о «спящих институтах»

Наиболее заслуживающим внимания стал мем «спящие институты» (также упоминается здесь и здесь), авторство которого приписывается Екатерине Шульман. Этот мем является по всей видимости самым запоминающимся в терминологии Екатерины Шульман и используется менее интенсивно другими медийными лицами. «Спящие институты» вольно или невольно стали своеобразной визитной карточкой Екатерины Шульман.

Под «спящими институтами» Екатерина Шульман подразумевает «структуры и формы, прописанные в законе, но не функционирующие на практике, поскольку реальная власть и принятие решений происходит в других местах». По мнению Шульман «спящие институты иногда просыпаются» , то есть демонструрют свойство эффективности даже в случае имитации и, соответственно, минимального modus operandi. Также можно найти дебаты о возможности «пробуждении спящих институтов и наполнении их свойственной им демократической сущностью».

Теория о «спящих институтах» очевидно входит в резонанс с критикой «теории малых дел» и «выученной беспомощностью». В первом случае отмечается недоверие к сколько-нибудь значительному положительному эффекту индивидуальных усилий. Во втором же ключевым становится социальная практика бездействия как наиболее выгодной и безопасной стратегии выживания.

Близко по теме, хоть и из другого направления к данному направлению критики относится классификация Екатериной Шульман политического строя россии как гибридного авторитарного режима и аргументация против фашистского.

Отказ причислять россию к фашистским режимам Екатерина Шульман объясняет, во-первых, тем, что в современном мире термин «фашизм» стал носить исключительно оскорбительно-ругательный характер и утратил свой политологический смысл. Это спорное утверждение. Среди политологов, историков и политических философов все еще есть различные критерии понятия «фашизм», различающиеся незначительно. Практика применения понятия «фашизм» в оскорбительном смысле также имеет место в непрофессиональном, обыденном обиходе, но она никоим образом не заменяет профессионального использования терминологии. В данном случае мы наблюдаем обычную практику нетождественности профессионального применения понятий в разговорном употреблении.

Во-вторых, режим фашизма соответствует по мнению Шульман только тоталитарному государству, коим россия не является по ряду определенных признаков. Эта часть аргументации напоминает тезисы украинских националистов первой половины 20-го века, когда несмотря на содержательное сходство и идентичность идеологии, часть членов ОУН придерживалась точки зрения, что в Украине не может быть фашизма по причине отсутствия государственности или потому что «фашизм — это Муссолини», а значит, он может существовать только в Италии.*

«Спящие институты» очень удачно подходят для мема, выполняя два важных критерия: хлесткое, запоминающееся название в сочетании с размытым смыслом, плохо считывающимся из названия и требующим некоторых специальных знаний. Так, например, подростковый сленг позволяет использовать в качестве мемов выражения «бумер» и «тумач» без понимания изначального смысла и этимологии этих слов. Так, например, «бумер» (boomer) может объясняться возгласом «бууу» в отношении старого, неприятного, вечно ворчливого человека, а «тумач» (too much) превосходной степенью для обозначения очень густого тумана.

«Спящие институты» использовались ранее Екатериной Шульман для привлечения аудитории к практике взаимодействия с бюрократическими системами россии для достижения своих целей и реализации своих прав. В контексте многоразово демонстрируемой Алексеем Навальным этой практики во время своего заключения они стали вызывать еще больше скепсиса. Алексей Навальный эксплуатировал, находясь в заключении, спящие институты, пытаясь привести их в действие, многочисленными исками и тяжбами, в ряде случаев действительно добиваясь успеха. Эта практика, тем не менее, не смогла воспрепятсвовать его убийству и последующим за этим событиям, связанным с выдачей тела его родственникам и организацией похорон.

Этот опыт показывает, что рациональное использование спящих институтов в лучшем случае способствует обустройству собственного комфорта и делает возможным комфортный способ существования в заданной системе, не изменяя ее. Такая позиция соответсвует Адорновскому «es gibt kein gutes Leben im schlechten» (с нем. «невозможна хорошая жизнь в плохой»). Подобные рассуждения отражают разочарование очередным экспертом, который вместо ожидаемого руководства к действию подсовывает очередную туфту, приводящую к новому витку «выученной беспомощности».

«Пушкин наше все» или ещё немного об эффекте Пушкина

Так как в русской традиции присутствует эффект Пушкина, то от кумира ожидается не только выдающиеся достижения на его поприще, но и морально безупречное поведение и прочая непогрешимость. Поэтому многие пользователи соцсетей чувствительно реагируют на некоторые посты Екатерины Шульман:

Аудитория ожидает от экспертов действующих, бескомпромисных и беспроигрышных рецептов, воспринимаемых в качестве руководства к действию. На эксперта возлагается ответственность не только за транслируемые им знания, но и за эффект от собственных действий, а значит, и за сами эти действия. Поэтому вчерашние фанаты крайне негативно относятся к любым неудачным экспериментам и попыткам, сделанным под влиянием авторитета эксперта.

От любви до ненависти один шаг.