У меня есть пара знакомых волонтеров. Он родился и вырос в украинском городе, она — в российском. Оба уже давно живут заграницей, имеют соответствующее гражданство и говорят на русском языке. Когда началась война, развязанная россией в Украине, оба совершенно одинаково бросились помогать украинцам и достигли больших успехов на этом поприще. У нее остались родственники в россии. И вот, когда одному из них ожидаемо пришла повестка, он вспомнил о своей сестре и написал ей, не мог бы ее украинский друг-волонтер выслать ему бронежилет и всякое такое. Наш мальчик.
Но сегодня мобилизованные мальчики всем порядком поднадоели. Теперь в моде совсем другие «русские мальчики».
В амстердамском музее искусства Стеделейк, в котором находится одно из крупнейших собраний Малевича, принято решение отказаться от использования термина «русский авангард» и перестать причислять художника Казимира Малевича к числу русских художников.
Вместо устоявшегося названия «русский авангард» теперь будут использоваться формулировки «авангардные круги Москвы и Санкт-Петербурга» или «авангардное движение царской России и раннего СССР».
Теперь по решению того или иного музея будет указываться место рождения, место работы и этническая принадлежность художников. В целом, в мировой практике искусствоведения, хотя и нет строгих общих правил, обычно указываются годы жизни художника и место, где была написана картина. Стеделейк собирается при необходимости называть теперь Малевича «украинским художником».
Это новый, неожиданный виток дискуссии о «наших мальчиках» представляется мне интересным не только из-за бурной реакции с обеих сторон. И дело тут не в том, кто прав — ликующие украинцы или негодующие русские, русофобия ли это или, наоборот, борьба с великорусским шовинизмом и имперским мышлением.
Здесь много вопросов. Конечно же, название «русский авангард», кроме того, что оно на слуху и привычно, короче, проще и понятнее. Но всегда ли лучше короче, проще и привычнее?
Теперь приходится задумываться, искать подходящие аналоги. А значит, задумываться, что и к чему должно вообще подходить. Почему художник — русский? Потому что работал преимущественно в Российской Империи? Но тогда он должен быть «российский», как сыр. Может быть, потому, что он говорил на русском? Но тогда чем это отличается от предложения, считать русскими всех, кто говорит на русском языке, независимо от их места проживания или фактического гражданства?
Почему этническая принадлежность вообще важна для художника? Имеет ли она какое-то значение вне культуры соцсоревнования «у кого больше всех в мире великих художников»?
Как перевести на иностранные языки разницу между русскими словами «русский» — этническая группа — и «российский» — принадлежность к государству Россия? На иностранных языках оба слова переводятся как russian, russisch, russo, russie. Западным людям сложно объяснить тонкости отличий, потому что на условном Западе «национальность» уже давно обозначает гражданскую принадлежность, а расовыми теориями увлекаются только маргиналы да исследователи в научных целях. Фраза «я украинка еврейской национальности» введет любого западного человека в полный ступор. Утверждение «я по маме русский, а по папе еврей» может, в зависимости от ситуации, отбить охоту продолжать беседовать на провокационные темы с явно расистским душком.
Для себя я не хотела бы, чтобы меня определяли как национального философа, любой национальности. Я не украинский, не еврейский, не немецкий и уж точно ни в коем случае не русский философ. Я вообще против национализации творчества. Творчество или стоящее — и тогда оно понятно всем и принадлежит всему миру, или полное говно — и тогда уж все равно, какой оно национальности.
Война в Украине сделала возможными эти дискуссии. До войны на Западе не было никакого интереса к тому, из каких республик состоял СССР и в какие современные страны превратились эти республики. Ханна Арендт при всей своей образованности и эрудиции писала о «советской России» и никакого дела ей не было до остальных.
Как ни странно, но положительный эффект войны в Украине состоит в новом витке пост-имперской рефлексии. Вещи, которые десятилетиями никто не оспаривал и не подвергал сомнению, вдруг приобретают новый смысл и новое звучание на фоне ежедневных фронтовых сводок из Украины.
А «наши мальчики» — ну что ж «наши мальчики». Во время начала Второй мировой войны моей тете было 3 года. На всю жизнь она запомнила страшный рев немецких истребителей и как с облегчением, убедившись в том, что это советский самолет, радостно выдыхала «неее, это наси».