Хочется поговорить о любви к родине. Это так навязло на зубах, это стало какой-то истерической, липкой привязанностью неизвестно к чему такого большого числа украинцев и русских, что, видимо, всё-таки есть нужда написать об этом отдельно.

За основу возьму, по обыкновению, впечатления от просмотра Дудя с ребятами, разоблачающими пропаганду в Ютубе. Хороший выпуск, кстати. Не все там соответствует моим исследованиям по теме, но они и не учёные, а журналисты и блогеры. 

Ближе к концу Юрий Дудь спрашивает Машу Борзунову «Давай попробую пооппонировать … Чем ты докажешь, что ты любишь свою страну?» Этот вопрос не случаен — его задавала Гордеева в своем интервью с Чулпан Хаматовой, его обсуждали Тихон Дзядко с Екатериной Котрикадзе, говоря об аресте Владимира Кара-Мурзы, его задают практически в каждом интервью с человеком, объявленным иноагентом в современной Роzzии. Как-будто бы нужно непременно любить свою родину (что бы это ни значило) и как-будто бы нужно непременно привести доказательства этой любви. 

Однажды моя, тогда ещё будущая, свекровь устроила мне форменный допрос, узнав о том, что мы с ее сыном решили пожениться. Одним из вопросов был «чем ты докажешь, что любишь моего сына?». Мне этот вопрос показался не только странным, но и унизительным. Почему я должна кому-то обосновывать свою любовь? Любовь — это разве для общего пользования?

Тогда я ответила на этот вопрос дерзко и грубо. Я сказала, что ее сын знает ответ, а больше никому я отвечать на такие вопросы не собираюсь. 

В этом неожиданном эксгибиционизме с моей стороны нет попытки покрасоваться — ах, как я лихо отвечаю на дурацкие вопросы! Это попытка понять на эмоциональном уровне, что означает эта ситуация — ситуация, когда другие люди требуют от тебя отчет о твоей любви.

Надеюсь, нет нужды пояснять, что мужской мир так долго игнорировал эмоциональную сторону жизни, что превратился в эмоционально недоразвитых невротиков, не понимающих собственных чувств, не умеющих их адекватно выражать и тем более управлять своими эмоциями.

Так вот — о чувствах. Начну с банальщины. Чувства — это инструмент, позволяющий человеку понимать собственное отношение к каким-то ситуациям, событиями, людям, вещам. Основываясь на этих ощущениях, в народе именуемых интуицией, человек может оценить ситуацию и принять рациональное решение. Нет никакой конкуренции между эмоциями и разумом — в идеале они играют в одной команде и дают оптимальный результат. Люди, у которых сбито одно или другое, ведут себя так, что за них обычно бывает стыдно.

В отличие от рациональных доводов, чувства — это то, что не нуждается в обосновании. Чувства не бывают правильными или неправильными. Они просто есть. У них есть (не всегда четко определяемая) причина. Чувства сообщают нам какую-то информацию об окружающем мире.

Все чувства я описывать не буду — для этого лучше обратиться к специальной психологической литературе. Я хочу поговорить о любви и конкретно — о любви к родине или своей стране (что не одно и то же). 

Любовь испытывает каждый и каждый знает, что любовь — это ощущение очень сильной тяги к какому-то объекту — человеку, животному, еде, виду деятельности. Любви нужен объект. Не вдаваясь в психологические дебри и патологии, скажу, что любовь безусловна, накрывает внезапно, имеет разную длительность и, бывает, переходит в ненависть. Мне не нравится чисто материалистское и физиологичное определение любви как психического расстройства, но именно так описывают нейро-биологи химические и физические процессы, происходящие в мозге влюбленного человека. В общем, с любовью связаны всем известные и понятные ощущения чего-то очень приятного, тяги провести как можно больше времени с этим человеком или за этим занятием, ощущение потери в отсутствие объекта своей любви («я скучаю», «мне не хватает»). 

Можно ли перенести эти ощущения на понятие родины или страны? Я попробовала. У меня не получается. Родина или страна слишком абстрактны и слишком далеко от меня лично, чтобы испытывать к ним такие чувства.

Есть некая сентиментальность воспоминаний о родине. Живя много лет в другой стране и, следовательно, не переживая географически все изменения моего родного города, у меня уже давно появилось ощущение, что моя родина существует только в моей голове. В реальном пространстстве и времени нет больше ничего, что бы соответствовало тем объектам, людям, событиями, запахам и впечатлениям, которые в моем сознании имеют лейбл «родина».

С чего начинается родина?

С картинки в твоём букваре,

С хороших и верных товарищей,

Живущих в соседнем дворе.

А может, она начинается

С той песни, что пела нам мать,

С того, что в любых испытаниях

У нас никому не отнять.

Знакомые строчки? Давайте разбираться. Моя родина не начинается ни с какой картинки в советском букваре, а намного раньше. Она начинается с множества книг, которые читала мне бабушка, пока я не научилась читать их сама. С ветки клена, стучащей в окно. С запахов леса во время прогулок с папой. С маминых волос и рук. С названий деревьев, животных и птиц. Никаких особенно верных товарищей в моем дворе не жило, а жили совершенно обычные дети, которые иногда здорово играли вместе, а иногда так же здорово конфликтовали. Песню, которую «пела мне мать», я пела своему ребенку — в другом времени, в другой стране. А вот то, чего у меня не отнять — это внутри, это я сама и есть. Все остальное, как показывает мой жизненный опыт, отнимается и приобретается заново в любой момент и не всегда по моей воле.

То березка, то рябина

Куст ракиты над рекой,

Край родной, навек любимый — 

Где найдешь ещё такой?

Пели такое на уроках пения в школе? Ну и как? Берёзки и рябины кроме вашего двора больше нигде не произрастают? Где-угодно найдешь край — и такой, и другой, и лучше, и хуже. Все это «где родился, там и пригодился» хорошо только для того, чтобы было из чего делать пушечное мясо. Мясо получается отменного качества — не ропщет, не жалуется, не задает вопросов, а с чувством гордости идёт умирать, предварительно заткнув раны женскими гигиеническими тампонами («мужики, только не ржать!«).

Все мои воспоминания о родине есть только у меня внутри — запахи, люди, события. Ничего этого в реальности уже нет. И город мой давно уже не мой, а живущих там людей. И ничего родного я там не могу почувствовать, потому что ничего родного МНЕ там больше нет. Я могу, конечно, нафантазировать, но это же враньё. 

Но я понимаю, что культивируя во мне чувство родины, а заодно прилагающихся к нему любви и долга, меня можно отлично мотивировать на импульсивные поступки.

Маша Борзунова даёт Юрию Дудю верный, одобряемый обществом ответ: «Я люблю свою страну, я хочу, чтобы она была лучше». Эффект противоречия в действии?

Если ты что-то любишь — безусловно, беззаветно, искренне — оно же и самое лучшее для тебя, несмотря на известные недостатки, разве нет? А как же ты тогда хочешь, чтобы оно было лучше? Для чего? Когда любишь, все и так наилучшим образом.

Имперское сознание, великорусский шовинизм построен на унижении. Нет ценности себя, нет человеческого достоинства. Ценность только в коллективной мощи, исполинском размере, причастности к великому. А отдельное лицо — ваш покорный слуга. Покорный. Слуга. 

И не надо никаких западных индивидуализмов — это же бездуховность. Духовность — это когда жахнешь водки, рубанешь с плеча кулаком по столу, гаркнешь во все горло и бьешь нещадно тихое беззащитное существо исключительно от любви. Правда злые языки на коллективном западе утверждают, что такой тип поведения является девиантным и может свидетельствовать о психическом расстройстве. Но это они от зависти, известное дело.

В парадигме униженного мышления, величие — это то, к чему устремлены все помыслы ущербного индивида. Надо улучшать себя и все тобой любимое. Недостаточно быть. Надо быть лучше. Кому надо?

Вознесение к величию из индивидуального ничтожества производится исключительно коллективно. Когда не один, а много, сложно чувствовать себя маленьким и ничтожным. И не могут же все ошибаться, в конце концов. И вообще, я не виноват — все побежали и я побежал. 

Что можно противопоставить любви к родине? Осознанное гражданство. Гражданство — это и свобода, и ответственность. Это про общественный договор. Это про то, чтобы быть частью государства, а не его противоположностью. Это про то, чтобы обустраивать свое жизненное пространство, а не участвовать в соревновании «кто лучше нае**бет свою любимую родину». Это про понимание своего уровня ответственности и свободный выбор этого уровня: я иду на выборы, я изучаю программы партий, я вступаю в партию, я баллотируюсь от своей партии на политический пост.

Где в этом всем есть место любви — неразумной, неразборчивой, безусловной? Разве что в том, чтобы любить то, что делаешь. Понимать, зачем делаешь. Получать удовольствие от того, что делаешь, и от результатов своих действий. Но по-моему, Маша Борзунова говорила не об этом.

Когда есть право выбора, право действия и свобода решения, не все ли равно, родился ты тут или просто живёшь сейчас? Кто-то и в своей квартире не моет посуду, не убирает туалет и разбрасывает носки повсюду. Кто-то и в тюрьме соблюдает по возможности личную гигиену и распорядок дня. Для чего это нужно? Для ощущения того самого чувства человеческого достоинства, чтобы не ощущать себя мелким, незначительными, неважным, годящимся в топку родины в любой момент. И это — тоже про любовь, только не к родине, а к себе.

Человек, не умеющий полюбить даже себя, разве ты сможешь любить других?