За последние четыре десятка лет многое изменилось в мире. И я не только о появлении интернета и искусственного интеллекта. Я об отношении к старости, детям, женщинам, меньшинствам, животным и насилию.

Сегодня я хочу поговорить о насилии. Потому что, хотя противников насилия в современном демократическом мире преимущественное большинство, далеко не у всех есть понимание, в какой момент начинается насилие.

Насилие понимают все, когда речь идёт о драке. Но даже физическое насилие не всегда однозначно. Для большинства людей, например, сексуальное насилие начинается в момент пенетрации. Все остальное люди, в отличие от уголовного кодекса, в качестве насилия не осознают.

Психическое насилие — особая форма. Не новая, но ставшая активно обсуждаемой только в последнее время. Манипуляции, обесценивание, газлайтинг, токсичное поведение, форма существования жертвы — все это формы психического насилия.

Мой украинский ребенок рассказал мне примечательные случаи дисциплинарного воздействия в довоенных харьковских школах. Перескажу вам два случая в духе советской педагогики.

Однажды старшеклассники повадились «курить за гаражами», как это делали все старшеклассники испокон веков во всех школах. Не на территории школы, замечу, не на виду у всех. Администрация школы в наказание за этот ужасный проступок наказала всех учеников всех классов, запретив на неделю детям покидать классы на перемене — ни в туалет, ни в столовую поесть, ни тем более просто побегать на переменке было нельзя ни одному ученику школы в течение целой недели. Только хитроумные старшеклассники, из-за которых собственно и пострадала вся школа, пользуясь своей дружбой с трудовиком, продолжали выходить через кабинет труда на улицу «курить за гаражами». В этой школе нашелся один мальчишка, наглухо отбитый или революционер — в зависимости от перспективы рассказчика. Он поднял восстание, вывел все классы к выходу школы и стал выбивать ногой дверь. Его скрутили на глазах у всей школы, заломали за спину руки и увели с глаз долой учителя надзиратели в штатском. Другие мальчишки попытались последовать его примеру, но дверь оказалась слишком крепкой. Эта революция в школе не увенчалась успехом.

Мне жаль, что дети получили такой опыт. Меня возмущает больше всего, что ни один родитель из тысячи учеников не возмутился и не воспротивился.

Второй случай — учительница, рассердившись на ученика, взяла стул — вот тот самый, с железными ножками-рельсами — и дала по голове ученику, проломив ему голову. Ученик остался жив и ходил некоторое время с окровавленной повязкой на голове.

Как вы думаете, что сказали родители этого мальчишки, по слухам — адвокаты? Сказали «правильно, только так с ним и надо. Он по-другому не понимает».

Пока вы перевариваете эту информацию, я сразу замечу, что дело не в том, что эти случаи произошли именно в Харькове или вообще в Украине. Это просто случайность, что я узнала именно об этих случаях, а не о любом из тысяч подобных других.

Я пересказала эти истории просто для того, чтобы сделать максимально наглядным, как насилие нормализуется взрослыми прямо в школе — как учителя и родители приучают детей, что насилие, несправедливость и бесправие — это нормально.

Поэтому важно начинать с самой малой мелочи и сопротивляться, пока не дошло до того, что сопротивляться не будет уже никакой возможности.

Я хочу обратить внимание на одну такую мелочь, становящуюся все более популярной в соцсетях и имеющей отношение к культуре отмены.

Очень популярной сейчас стала практика удаления собственных постов, неугодных по какой-либо причине. Это — акт насилия. Насилия по отношению к тем, кто уже прокомментировал этот пост.

Поясню.

Приняв решение опубликовать что-либо в общем медийном пространстве, вы как автор несомненно несёте ответственность за содержание вашего «контента». Но с появлением первого же комментария, ваше творение становится иммерзивным, а значит, общим с теми, кто комментирует. Пост в соцсетях не имеет ценности сам по себе. Его неотъемлемой частью являются реакции и комментарии — так устроены наши современные соцсети, в этом их смысл и отличие от, скажем, газет 20-го века или памфлетов эпохи Просвещения.

Удаляя пост с хвостом всех реакций и комментариев, автор одним своим волевым решением уничтожает безвозвратно и невосстановимо не только свое творение, но и творение большого или малого количества других людей. Без их разрешения, между прочим.

И это насильственное действие — серьезное вмешательство. Недопустимое.

Да, конечно, так проще — снести пост и прекратить фб-срач, убрать разом все негативные комментарии, стереть доказательство своей оплошности, глупости, недальновидности, наивности или просто стыдный текст.

Можно решить этот вопрос другим, более сложным путем:

— написать UPD и внести необходимые изменения

— настроить алгоритмы на модерирование откровенно оскорбительных комментариев

— самому читать все или нанять людей итд итп

Все это сложно, дорого, неприятно. Поэтому человечество привычно выбирает самый простой, быстрый и действенный способ решения проблемы — насилие.

Насилие всегда проще и быстрей. Воспитывать «по попе» всегда легче, чем объяснять словами, не задевая личного достоинства. Дать в глаз всегда проще, чем ненасильственно решить конфликт. Запретить проще, чем объяснить, почему нет. Изнасиловать проще, чем принять отказ. Запугать проще, чем заслужить уважение. Посадить неугодных в тюрьму проще, чем проиграть в честном поединке.

Вы скажете «Ну ты загнула! Назвать насилием простое нажатие кнопочки, стирающей буковки». Да, именно. Вы просто подумайте, что где-то в Москве, в координационном центре, люди перед компьютером одним нажатием кнопочки тоже стирают — только не буковки, а целые города и жизни людей. Тот же монитор, те же буковки той же кириллицей, те же кнопочки. Цена другая — жизнь.

Насилие начинается с малого — слова, действия, иногда взгляда. Насилием всегда легче добиться послушания и подчинения.

Только одного нельзя добиться насилием — сохранить собственное человеческое достоинство.

И чтобы не было юродских приседаний и подмигиваний, как нынче модно делать в фейсбуках, сразу и по буквам: есть разница между «начать драку», «ввязаться в драку» и «защищаться в драке» — не перепутайте. Право на защиту есть у всех, даже если приходится применять насилие.

Полицейское насилие — это не только винтаж демонстрантов и пытки в камерах. Монополия на насилие государства подразумевает в первую очередь подчинение силовым органам и их полномочия проверять ваше удостоверение личности, задержать вас, осуществлять следственные действия или заключить под стражу. Каждый работник силовых структур может делать это только при исполнении. В частном порядке он становится таким же хулиганом, грабителем, взломщиком или похитителем, как и любой другой гражданин.

Я пишу этот текст не для того, чтобы призвать вас полностью отказаться от насилия. Полностью отказаться от насилия значит полностью отказаться от правил, законов и юридической системы.

Я хотела бы, чтобы в нашем сознании появилось больше ясности о том, когда начинается насилие. С философской точки зрения насилие происходит не в момент непосредственного действия, а в момент облечения этого действия в слова, а значит, его осознания. Поэтому мне хотелось бы, чтобы люди начали осознавать свои действия и с этой точки зрения и не прибегали к насилию там, где без него можно и нужно обойтись.

Наблюдая много лет за механизмами воздействия пропаганды на людей, я несколько лет назад высказала гипотезу, что наиболее подверженными пропаганде становятся люди, не владеющие своими эмоциями.

Владеть собой или своими эмоциями я использую буквально — то есть быть хозяином и субъектом своего эмоционального ресурса. Я ни в коем случае не имею в виду практику сдерживания эмоций, лицемерных улыбок, натянутого спокойствия и шипения сквозь зубы, часто позиционируемого как социально одобряемое поведение или сдержанность.

Под владением собой я понимаю умение осознанно ощутить, отрефлексировать и проявить свои эмоции. Не сдерживать, не вываливать на голову другим, а именно — проявить в подходящей ситуации и человеку форме.

Я не психолог, у меня нет в кармане исследований на эту тему. Я пишу сегодня о своих философских предположениях, основанных на моих наблюдениях.

Активную работу пропаганды можно наблюдать уже как минимум десятилетие. За это время скопилось достаточно эмпирического материала для предположений и промежуточных выводов. Очевидно, что ни социальный статус, ни финансовое положение, ни уровень образования или известности не играют решающей роли в подверженности пропаганде.

Люди разные, но аспирин действует жаропонижающе на всех. Алкоголь опьяняет, а не отрезвляет. И хотя я много раз слышала заявления об особенности — меня не берет алкоголь, аспирин на меня не действует — я отношу это скорее к самовнушению, чем к действительному эффекту.

Самоуверенность в собственной неуязвимости — верный путь попасть под воздействие пропаганды. Неумение правильно оценивать риски и собственные возможности как раз произрастает из неумения понять свои ощущения и связать их с логическими последствиями конкретных действий.

И вот так просто, незаметно, вкрадчиво человек перестает замечать, что его мысли — это уже и не его мысли, его мнение — чье-то заботливо слепленное произведение с конкретной целью, а его эмоции — вовсе не его эмоции, а просто реакции тела-проводника на внешние раздражители.

Однажды мне повстречался человек, полностью разобщенный со своими ощущениями. По-английски это называется disconnected, по-русски я пока не нашла удачного термина. Я не могла себе представить до этой встречи, что можно настолько не понимать своих ощущений — мне это не представлялось возможным. Но жизнь мне напомнила в очередной раз, что она — жизнь — больше моих представлений о ней.

В результате своего бэкграунда человек не мог понять и тем более сортировать ни одного своего ощущения — от чувства голода до определенного настроения.

Человек ощущал некий дискомфорт в своем теле и даже описывал его словами типа «жарко», «дурно» или «не по себе», но ничего конкретного эти слова не выражали и описать подробнее свое состояние этот человек мог с большим трудом. Тем более ему давалось крайне тяжело найти возможную причину этого состояния. У человека был арсенал методов борьбы с этими состояниями, описать которые лучше всего можно с помощью слова «плацебо». Так как плацебо действовало не всегда желательным образом, человек постарался максимально «обезопасить» свою жизнь, отказавшись от многих обыденных вещей из страха необъяснимых для него неприятных ощущений.

Наверняка опытный психолог диагностицирует по этому описанию парочку расстройств. Но я этого делать не стану, я просто записываю свои впечатления.

Я не буду фантазировать на тему, почему и как так вышло, тем более, что я, повторюсь, даже и не психолог. Как вышло, так вышло. Но эффект этой встречи для меня стал ошеломляющим.

Я поняла, почему люди, отравленные пропагандой, отличаются таким перевозбуждением, эмоциональной перегрузкой и агрессией. Они не могут распознать подмены собственных ощущений, ощущениями, искусственно вызванными пропагандой.

Цель пропаганды — ошеломить, оглушить, шокировать и любым подходящим способом вызвать максимально сильную эмоцию, отключающую рациональное и критическое мышление. Под воздействием пропаганды человек испытывает сильнейшую тревогу, гнев или страх, требующие немедленных действий. Если после прочтения обычных нейтральных новостей у вас возникает желание немедленно бежать на баррикады, с большой вероятностью вы прочли не новости, а пропаганду. Новости информируют и не требует немедленных действий, пропаганда манипулирует вашими действиями.

Человек, не владеющий своими чувствами, не может отличить ощущение, вызванное пропагандой, от своего собственного. Он принимает чужое мнение за свое, если оно хоть немного ему созвучно. И заложенные кем-то чужим эмоции становятся своими в восприятии такого человека. Он не может отделить себя от них, посмотреть на ситуацию со стороны и поставить себя на чье-то место.

Возможно, этим объясняется отсутствие эмпатии у некоторых людей в отношении, казалось бы, бесспорных событий.

Конечно, проще всего объяснять это эгоизмом, нравственной ленью, эгоцентризмом и ещё ворохом разнообразных психических расстройств. Но ведь какая-то же есть причина, почему одни люди отличаются резилентностью, а другие с лёгкостью становятся жертвой любого манипулятора.

В качестве рабочей гипотезы предположу, что воздействие пропаганды на эмоциональную сферу усиливается отсутствием навыка управлять собственной эмоциональной сферой.

В некоторых культурах этому благоприятствует социально одобряемые практики поведения: стукнуть кулаком по столу, рвать рубаху на груди, напиться и забыться, выражать ревность с помощью насилия, лихостью итд. Человек выражает свои эмоции в эксцессивной форме, потому что не привык улавливать момент появления этих ощущений, рефлексировать причины их появления и находить безопасный для себя и окружающих способ выразить свои чувства.

Мир эмоций, условно называемый женским, привычно спрятан и табуирован. Как вести себя с человеком, потерявшим близких — как говорить о смерти? Как проявлять ревность, гнев, разочарование? Нет ответа. Социально ожидаемое поведение в этих случаях — молчать, не грузить, скрыть, перетерпеть, забить поглубже в себя, залить алкоголем, уйти в работу — ненужное зачеркнуть.

Не удивительно, что когда умело состряпанная пропаганда, попадает на старые дрожжи этого кладбища собственных эмоций, происходит взрыв, бессмысленный и беспощадный, никому не понятный и меньше всех — самому человеку.

И опять же ничего удивительного в том, что человек в таком состоянии производит впечатление немного сумасшедшего — разговаривает с воображаемыми собеседниками, возражает на воображаемые реплики и сердится на воображаемые оскорбления. Говорить с человеком в таком состоянии затруднительно — он не слышит вас, он говорит не с вами, он отвечает не вам. Он тревожен, недоверчив, он постоянно ожидает нападения и подвоха — он защищается.

Если же сюда добавить эффект пропаганды — отключение способности видеть логические противоречия — то коммуникация с человеком в таком состоянии вообще не представляется возможной.

Мне не понятно пока, есть ли методики, как себя вести в ситуации, когда попадаешь в такой диалог. Я не знаю, насколько долгоиграющие последствия такого «облучения» пропагандой — излечима ли эта «лучевая болезнь», ситуативная ли это реакция или долгосрочные изменения психики?

Ясно одно — эмоции дают самую быструю информацию о мире, которую нужно осознать, облекая в слова, и отрефлексировать, истратив некоторое время на мысли об этом. В противном случае можно оказаться в ситуации, когда вы сами не знаете, хочется ли вам есть. Пугающая перспектива.

КВН для меня не пустой звук. Вначале была капитаном школьной команды, потом даже умудрилась поиграть в западноевропейской лиге КВН в Германии. Конечно, с детства постоянный зритель. Ну а после 2014-го года «КВН уже не тот», поэтому я постоянный зритель Лиги смеха. С удовольствием смотрю и даже случайно побывала недавно на выступлении команды V.I.P. Тернопіль.

Смотрю одну из последних игр — а лигасмешники не только круто волонтерят, но и ещё более круто пишут шутки и выступают во время войны. И вот — шуточка «дуже короткий анекдот про євреїв».

— Це Фіма. Він теж волонтер

— Фіма — волонтер?!

— Так, Фіма волонтер

— хахаха

Вам смешно? Или что-то начинаете подозревать? Эту миниатюру разыгрывают три еврея. Им она кажется смешной — они родились и всю жизнь прожили в Украине. Там такие шутки — это нормально и не обидно. Тем более, вот же сами евреи и шутят. Им-то, евреям, виднее.

Все ещё не понятно, что не так? Естественно. В Украине не может быть антисемитизма, потому что там президент — еврей. Это пишут даже немецкие газеты. Только президент Украины — украинец. Так понятнее?

Антисемитизм — частный случай расизма, но механизм всегда одинаковый. Когда людей начинают делить на какую-то нацию и всех остальных — это расизм. Все евреи — умные и богатые — а что тут такого? Я же хорошее про евреев говорю, я же не говорю, что всех евреев надо убить. Украинцы хотят опять в совок — потому что я знаю одного, который так сказал. Все русские — свиньи и рабы. Дальше продолжать не буду, все сами слышали и говорили подобное не раз.

Однажды я подслушала обрывок фразы, проходя мимо каких-то двух немецких девушек: у него много денег, он же еврей, а у них всегда много денег. Обычные девушки, современные. Шли, говорили о чем-то своем, девичьем, обсуждали какого-то неизвестного мне его. Я шла и думала — что мне сейчас надо сделать? Пройти мимо? Остановиться и сказать им, что они говорят антисемитские вещи? Потом решила, что мне просто лень, и не стала воспитывать незнакомых людей на улице. Иногда думаю, может, не надо было лениться, а надо было всё-таки сказать?

Сказать, потому что большое количество людей не понимают, почему не стоит говорить «у тебя хороший немецкий» незнакомому иностранцу. И не стоит спрашивать людей с неевропейской внешностью, откуда они — они скорее всего тут родились.

Это не вежливые вопросы и не проявление интереса. Это расизм. Лёгкий, ненавязчивый, толерантный.

И мои соотечественники, которые говорят по-немецки, ничуть не лучше в этом отношении моих бывших соотечественников, которые говорят в основном по-русски, а некоторые перешли 24-го февраля 2022-го года на украинский, что, впрочем, не уберегло их от расизма.

Однажды один мой хороший друг рассказал мне по его мнению дико смешной анекдот о том, как евреи во время второй мировой покупали трупы у фашистов и потом сдавали командованию как собственноручно убитых. Я спросила его, а разве из твоих дедушек и бабушек никто не воевал? Он возмущённо ответил — как это не воевал?! Да моя бабушка всю войну прошла! И что же, спрашиваю я, так же воевала, как в этом анекдоте?

Почему украинским евреям смешны такие шутки и анекдоты? Потому что они родились и выросли в стране, где это норма. Это не проблема Украины, это проблема всего постсоветского пространства и в немного меньшей степени западных стран.

Моя приятельница немка рассказала мне не менее дико смешную шутку о том, что немецкие евреи приезжают на рождество к родственникам на поездах, потому что немецкие евреи традиционно любят поезда. Смешно, правда? Дико.

Украинские дети не знают про Бабий Яр. А такой яр вообще-то был в каждом крупном городе. Вчера я узнала, что лагеря смерти существовали и под Минском, и под Ленинградом и во многих других областях советского союза. И как везде, грязную работу выполняли люди из местных. Но об этом не принято говорить.

Не принято говорить, что из 6 миллионов евреев, убитых во время Холокоста, две трети были уничтожены на территории УССР не без помощи местного населения. Это не для того, чтобы обелить немцев — тут никакие белила не помогут. Это для исторической правды.

Но об этом не знают украинцы. Не помнят. Не интересуются. Это неприятная правда — зачем ее ворошить? А вдруг окажется, что героический дед или бабка героически расстреливали евреев в местном яру и добивали еврейских детей прикладами? Нет, зачем же, это никому не надо. Пусть сволочами останутся немцы. И теперь вот русские ещё.

Не забудем — не простим, часто говорят украинцы сейчас про зверства русских. Прощать такие вещи не в компетенции отдельно взятого человека — по крайней мере в иудейской традиции. А помнить — я помню, да. И шипящее слово из детства на ж вслед — тоже помню, отчего же, амнезии нет у меня. И когда лучшая подруга, подруга с детства ругает этим же словом других — может, и заслуженно ругает, не знаю — не стесняясь моего присутствия. Тоже помню.

Правда в том, что большинство населения Украины ничего об этом не знает и не хочет знать. И потому президент у них — мальчик из простой еврейской семьи. Не украинец.

Об этом много сказано и все равно — везде одно и то же. В интернете записные борцы с расизмом пишут о том, какие украинцы — все поголовно и, видимо, без разбору.

Ещё одна правда в том, что те, кто так говорит о других, не рассчитывает стать героем таких высказываний сам. А героем «анекдота про евреев» может стать абсолютно любой — смотря кто рассказывает.

Трагедия Холокоста — это не про немцев и евреев. Это про всех и на все времена. Это о том, как одни решают за других, какими им быть и можно ли им, таким, жить. Все остальное — вытекающие обстоятельства, которые описывать я здесь не буду, достаточно литературы без меня.

Самое болезненное, что немцы уже знают разницу между еврейским анекдотом и анекдотом про евреев. Русскоязычные пока нет. Русскоязычные евреи смеются над жадностью евреев.

А мне больше по сердцу слова Ройзмана: евреи — это не нация купцов и барыг, это нация воинов и мудрецов. Я бы добавила — не только. Как и у всех других — банальные вещи — но не все евреи любят деньги и трясутся над ними. Люди разные. Люди не определяются национальностью, цветом кожи или принадлежностью к религии.

Не знаю, сколько раз нужно это повторять. Видимо до тех пор, пока не исчезнут шутки про Фиму-волонтёра, Томека-вора, Ваню-пьяницу, Хорста-зануду и ещё кого-нибудь … придумайте сами. Не можете? Значит, я написала этот текст не зря.