Вчера во время прогулки я увидела свадьбу. Нет, за деньги не хваталась — не верю в приметы, засмотрелась на невесту. Невестой была крупная женщина весомых достоинств в красивейшем белом платье — настоящая принцесса. И выглядела она прекрасно. Но какая-то добрая тетушка или подружка посоветовала ей надеть сверху сиротскую кофточку. Иначе миру явился бы не только шикарный пышный подол свадебного платья, но и не менее шикарные и пышные декольте и прочие кустодиевские формы.

Я шла и думала, ну почему эта прекрасная женщина не может пойти до конца и даже в день свадьбы позволить себе то, что она хотела бы позволить? Чудесное платье, прическа, многочасовая работа визажиста, живые цветы в волосах … и сиротская белая кофточка. Почему? Зачем закрывать себя и свое ощущение собственной красоты в тюрьму?

Вот один русский мудрец либерального толка пишет об украинских женщинах, которые вынуждены сейчас жить отдельно от их мужей. В другой стране, с детьми, в разлуке, наедине со всеми трудностями иммиграции. И что, сочувствует он этим женщинам? Нет, он что-то такое гадкое пишет о том, как «там иной раз завязывается другая жизнь». Чего там завязывается, на что он там намекает? И отчего так противно это читать?

Вот моя давняя знакомая Маша рассказывает, как однажды ей очень близкий, хороший, самый умный и остроумный друг вместо успокоительных слов что-то такое «утешительное» пошутил про проблемы с желудком. Да что это такое, да что это за бесконечные неудовлетворительные оценки женщинам?

Смотрю спектакль Финист Ясный сокол, за который драматургиню и режиссёриню упрятали в тюрьму в России. Женщины от бесконечной нелюбви собственных родителей и критики местных мужчин сломя голову бросаются за первым встречным, не пожалевшем пары добрых слов, настолько банальных, что даже на курсах пикаперов не рассказывают такие простые вещи. Верят в сказку, бросаются в пучину за любовью и оказываются в сексуальном рабстве за тридевять земель. Ну это в России. Там все возможно.

Хожу по городу. Там на каждом углу висят рекламные плакаты нижнего белья. Рассматриваю белье — кружавчики такие, ничего вроде. Интересно, удобное или нет?

Открываю газеты. Ой, оказывается, тут уже несколько дней хайп по поводу этой рекламы. А что случилось? Случилось страшное. Мама и ее дочка рекламируют женское белье! Это разврат. Социологи негодуют — ребенок и сексуальность, как это соединяется вместе, это же извращение! То, что ребенок совершеннолетний и может голосовать на выборах — не страшно.

Мужчины негодуют — «мама продает свою дочку как мадам из публичного дома», «так же отвратительно, как справлять нужду в общественном месте — не могу на это смотреть». Ой-ой-ой! Женщины негодуют — «это все только для мужчин, обнаженные женщины». Ой, все.

Стоп! Что происходит вообще? Ну видела я эту рекламу, рассматривала бельё с кружавчиками, даже не обратила внимание, чья там голова к этому белью приверчена — я же потенциальный покупатель белья, а не чьей-то головы. Ну белье и белье — на вкус и цвет товарищей нет. Кто-то любит с кружевное, кто-то любит спортивное. При чем тут мужчины вообще? Мужчины носят женское нижнее белье?

Самое обычное повседневное белье, которое носят абсолютно все люди, вызывает какие-то непомерные фантазии, переходящие в ещё более странные дискуссии. При чем тут вообще мужчины и их мнение? При чем тут вообще публичный дом?

Обсуждается сексуализация женского тела, в контексте чьих-то эротических фантазий «дочки-матери». Сам факт наличия женского тела в нижнем белье скандализируется и превращается в предмет для обсуждения. Сексуальная ли это поза? Что означает этот жест «держаться за руки»? Доминирует ли мать над дочерью или дочь пользуется популярностью матери в карьерных целях?

Примечательно, что рекламируется не секси-пекси белье от какой-нибудь «секретной Виктории», а самое что ни на есть обыкновенное повседневное женское белье. Женщины изображены на рекламном плакате в обычных позах. В том смысле, что сексуальность женщины — это скандал, который нужно спрятать за семью паранджами. И должна приличная мать семейства, скромно потупив глаза долу, носить нечто эдакое, одобренное общественностью. А уж тем более — молодая женщина. У женщины никакой собственной сексуальности нет и не может быть. А если вдруг случайно появится, то только после и для того, чтобы это безобразие разрешил и одобрил какой-нибудь мужчина. С чего бы вдруг?

Это так привычно, что мужчины оценивают абсолютно все, что касается женщин — хоть аборты, хоть нижнее белье -, что никому в голову не приходит даже сказать — а кто тут, собственно, спрашивал вашего мнения? Когда мы спросим, вы обязательно нам расскажете. А пока — ротики на замочки и сидите там тихонечко, фантазируйте свои мужские фантазии о самих себе. Нам — не интересно. И дик-пики свои дурацкие нам не надо присылать. Взяли моду — совать свои причиндалы куда ни попадя. Когда вы понадобитесь, вас позовут. Если именно вы вообще кому-нибудь понадобитесь. Но это уж как повезет.

Такой хайп из-за какого-то голубенького белья в цветочек — феминизм это или патриархат. Нормально ли это. Нормально — что? Носить трусы? Вы не поверите, но ответ очевиден. Женщины не нуждаются в одобрении окружающих при выборе элементов своего гардероба — ни нижней, ни верхней одежды.

И хоть бы кто-нибудь спросил — а нормально ли это, что 50-летняя женщина, мать четверых детей показана вот с таким телом? Я имею в виду не генетические данные, не спортивную подтянутость, а совершенно естественные возрастные изменения тела, тщательно заретушированные в целях рекламы, и делающие эту картинку совершенно нереалистичной? Кожа никакой женщины старше 30 лет не выглядит так. А у многих — даже раньше. Спрашивается, маркетинг туда-сюда, зачем тиражировать совершенно нереалистичную картинку женского тела, которая ничему не соответствует и потому изначально недостижима?

Но это обсуждать никому не интересно. Тут никакого секса, никакой фантазии — ничего интересного. Обычная физиология и гигиена.

Спектакль про Финиста начинается и заканчивается инструкцией о том, как правильно надевать платок. Вначале — хиджаб, в конце — русский тюремный. Драматургиня теперь может сравнить, правильно ли она написала инструкцию, а режиссёриня проверить на собственном печальном опыте, можно ли не соблюдать эту инструкцию в реальных условиях тюрьмы. Свободные эмансипированные немецкие женщины, которые не зависят от мужа, имеют отдельный счёт в банке и ездят в отдельный отпуск, возмущённо говорят мне «Как ты можешь осуждать ношение платков?! Это же их свобода!»

Так ли далеко от нас Россия и так ли свободны мы, как нам самим кажется?

За последние четыре десятка лет многое изменилось в мире. И я не только о появлении интернета и искусственного интеллекта. Я об отношении к старости, детям, женщинам, меньшинствам, животным и насилию.

Сегодня я хочу поговорить о насилии. Потому что, хотя противников насилия в современном демократическом мире преимущественное большинство, далеко не у всех есть понимание, в какой момент начинается насилие.

Насилие понимают все, когда речь идёт о драке. Но даже физическое насилие не всегда однозначно. Для большинства людей, например, сексуальное насилие начинается в момент пенетрации. Все остальное люди, в отличие от уголовного кодекса, в качестве насилия не осознают.

Психическое насилие — особая форма. Не новая, но ставшая активно обсуждаемой только в последнее время. Манипуляции, обесценивание, газлайтинг, токсичное поведение, форма существования жертвы — все это формы психического насилия.

Мой украинский ребенок рассказал мне примечательные случаи дисциплинарного воздействия в довоенных харьковских школах. Перескажу вам два случая в духе советской педагогики.

Однажды старшеклассники повадились «курить за гаражами», как это делали все старшеклассники испокон веков во всех школах. Не на территории школы, замечу, не на виду у всех. Администрация школы в наказание за этот ужасный проступок наказала всех учеников всех классов, запретив на неделю детям покидать классы на перемене — ни в туалет, ни в столовую поесть, ни тем более просто побегать на переменке было нельзя ни одному ученику школы в течение целой недели. Только хитроумные старшеклассники, из-за которых собственно и пострадала вся школа, пользуясь своей дружбой с трудовиком, продолжали выходить через кабинет труда на улицу «курить за гаражами». В этой школе нашелся один мальчишка, наглухо отбитый или революционер — в зависимости от перспективы рассказчика. Он поднял восстание, вывел все классы к выходу школы и стал выбивать ногой дверь. Его скрутили на глазах у всей школы, заломали за спину руки и увели с глаз долой учителя надзиратели в штатском. Другие мальчишки попытались последовать его примеру, но дверь оказалась слишком крепкой. Эта революция в школе не увенчалась успехом.

Мне жаль, что дети получили такой опыт. Меня возмущает больше всего, что ни один родитель из тысячи учеников не возмутился и не воспротивился.

Второй случай — учительница, рассердившись на ученика, взяла стул — вот тот самый, с железными ножками-рельсами — и дала по голове ученику, проломив ему голову. Ученик остался жив и ходил некоторое время с окровавленной повязкой на голове.

Как вы думаете, что сказали родители этого мальчишки, по слухам — адвокаты? Сказали «правильно, только так с ним и надо. Он по-другому не понимает».

Пока вы перевариваете эту информацию, я сразу замечу, что дело не в том, что эти случаи произошли именно в Харькове или вообще в Украине. Это просто случайность, что я узнала именно об этих случаях, а не о любом из тысяч подобных других.

Я пересказала эти истории просто для того, чтобы сделать максимально наглядным, как насилие нормализуется взрослыми прямо в школе — как учителя и родители приучают детей, что насилие, несправедливость и бесправие — это нормально.

Поэтому важно начинать с самой малой мелочи и сопротивляться, пока не дошло до того, что сопротивляться не будет уже никакой возможности.

Я хочу обратить внимание на одну такую мелочь, становящуюся все более популярной в соцсетях и имеющей отношение к культуре отмены.

Очень популярной сейчас стала практика удаления собственных постов, неугодных по какой-либо причине. Это — акт насилия. Насилия по отношению к тем, кто уже прокомментировал этот пост.

Поясню.

Приняв решение опубликовать что-либо в общем медийном пространстве, вы как автор несомненно несёте ответственность за содержание вашего «контента». Но с появлением первого же комментария, ваше творение становится иммерзивным, а значит, общим с теми, кто комментирует. Пост в соцсетях не имеет ценности сам по себе. Его неотъемлемой частью являются реакции и комментарии — так устроены наши современные соцсети, в этом их смысл и отличие от, скажем, газет 20-го века или памфлетов эпохи Просвещения.

Удаляя пост с хвостом всех реакций и комментариев, автор одним своим волевым решением уничтожает безвозвратно и невосстановимо не только свое творение, но и творение большого или малого количества других людей. Без их разрешения, между прочим.

И это насильственное действие — серьезное вмешательство. Недопустимое.

Да, конечно, так проще — снести пост и прекратить фб-срач, убрать разом все негативные комментарии, стереть доказательство своей оплошности, глупости, недальновидности, наивности или просто стыдный текст.

Можно решить этот вопрос другим, более сложным путем:

— написать UPD и внести необходимые изменения

— настроить алгоритмы на модерирование откровенно оскорбительных комментариев

— самому читать все или нанять людей итд итп

Все это сложно, дорого, неприятно. Поэтому человечество привычно выбирает самый простой, быстрый и действенный способ решения проблемы — насилие.

Насилие всегда проще и быстрей. Воспитывать «по попе» всегда легче, чем объяснять словами, не задевая личного достоинства. Дать в глаз всегда проще, чем ненасильственно решить конфликт. Запретить проще, чем объяснить, почему нет. Изнасиловать проще, чем принять отказ. Запугать проще, чем заслужить уважение. Посадить неугодных в тюрьму проще, чем проиграть в честном поединке.

Вы скажете «Ну ты загнула! Назвать насилием простое нажатие кнопочки, стирающей буковки». Да, именно. Вы просто подумайте, что где-то в Москве, в координационном центре, люди перед компьютером одним нажатием кнопочки тоже стирают — только не буковки, а целые города и жизни людей. Тот же монитор, те же буковки той же кириллицей, те же кнопочки. Цена другая — жизнь.

Насилие начинается с малого — слова, действия, иногда взгляда. Насилием всегда легче добиться послушания и подчинения.

Только одного нельзя добиться насилием — сохранить собственное человеческое достоинство.

И чтобы не было юродских приседаний и подмигиваний, как нынче модно делать в фейсбуках, сразу и по буквам: есть разница между «начать драку», «ввязаться в драку» и «защищаться в драке» — не перепутайте. Право на защиту есть у всех, даже если приходится применять насилие.

Полицейское насилие — это не только винтаж демонстрантов и пытки в камерах. Монополия на насилие государства подразумевает в первую очередь подчинение силовым органам и их полномочия проверять ваше удостоверение личности, задержать вас, осуществлять следственные действия или заключить под стражу. Каждый работник силовых структур может делать это только при исполнении. В частном порядке он становится таким же хулиганом, грабителем, взломщиком или похитителем, как и любой другой гражданин.

Я пишу этот текст не для того, чтобы призвать вас полностью отказаться от насилия. Полностью отказаться от насилия значит полностью отказаться от правил, законов и юридической системы.

Я хотела бы, чтобы в нашем сознании появилось больше ясности о том, когда начинается насилие. С философской точки зрения насилие происходит не в момент непосредственного действия, а в момент облечения этого действия в слова, а значит, его осознания. Поэтому мне хотелось бы, чтобы люди начали осознавать свои действия и с этой точки зрения и не прибегали к насилию там, где без него можно и нужно обойтись.

Наблюдая много лет за механизмами воздействия пропаганды на людей, я несколько лет назад высказала гипотезу, что наиболее подверженными пропаганде становятся люди, не владеющие своими эмоциями.

Владеть собой или своими эмоциями я использую буквально — то есть быть хозяином и субъектом своего эмоционального ресурса. Я ни в коем случае не имею в виду практику сдерживания эмоций, лицемерных улыбок, натянутого спокойствия и шипения сквозь зубы, часто позиционируемого как социально одобряемое поведение или сдержанность.

Под владением собой я понимаю умение осознанно ощутить, отрефлексировать и проявить свои эмоции. Не сдерживать, не вываливать на голову другим, а именно — проявить в подходящей ситуации и человеку форме.

Я не психолог, у меня нет в кармане исследований на эту тему. Я пишу сегодня о своих философских предположениях, основанных на моих наблюдениях.

Активную работу пропаганды можно наблюдать уже как минимум десятилетие. За это время скопилось достаточно эмпирического материала для предположений и промежуточных выводов. Очевидно, что ни социальный статус, ни финансовое положение, ни уровень образования или известности не играют решающей роли в подверженности пропаганде.

Люди разные, но аспирин действует жаропонижающе на всех. Алкоголь опьяняет, а не отрезвляет. И хотя я много раз слышала заявления об особенности — меня не берет алкоголь, аспирин на меня не действует — я отношу это скорее к самовнушению, чем к действительному эффекту.

Самоуверенность в собственной неуязвимости — верный путь попасть под воздействие пропаганды. Неумение правильно оценивать риски и собственные возможности как раз произрастает из неумения понять свои ощущения и связать их с логическими последствиями конкретных действий.

И вот так просто, незаметно, вкрадчиво человек перестает замечать, что его мысли — это уже и не его мысли, его мнение — чье-то заботливо слепленное произведение с конкретной целью, а его эмоции — вовсе не его эмоции, а просто реакции тела-проводника на внешние раздражители.

Однажды мне повстречался человек, полностью разобщенный со своими ощущениями. По-английски это называется disconnected, по-русски я пока не нашла удачного термина. Я не могла себе представить до этой встречи, что можно настолько не понимать своих ощущений — мне это не представлялось возможным. Но жизнь мне напомнила в очередной раз, что она — жизнь — больше моих представлений о ней.

В результате своего бэкграунда человек не мог понять и тем более сортировать ни одного своего ощущения — от чувства голода до определенного настроения.

Человек ощущал некий дискомфорт в своем теле и даже описывал его словами типа «жарко», «дурно» или «не по себе», но ничего конкретного эти слова не выражали и описать подробнее свое состояние этот человек мог с большим трудом. Тем более ему давалось крайне тяжело найти возможную причину этого состояния. У человека был арсенал методов борьбы с этими состояниями, описать которые лучше всего можно с помощью слова «плацебо». Так как плацебо действовало не всегда желательным образом, человек постарался максимально «обезопасить» свою жизнь, отказавшись от многих обыденных вещей из страха необъяснимых для него неприятных ощущений.

Наверняка опытный психолог диагностицирует по этому описанию парочку расстройств. Но я этого делать не стану, я просто записываю свои впечатления.

Я не буду фантазировать на тему, почему и как так вышло, тем более, что я, повторюсь, даже и не психолог. Как вышло, так вышло. Но эффект этой встречи для меня стал ошеломляющим.

Я поняла, почему люди, отравленные пропагандой, отличаются таким перевозбуждением, эмоциональной перегрузкой и агрессией. Они не могут распознать подмены собственных ощущений, ощущениями, искусственно вызванными пропагандой.

Цель пропаганды — ошеломить, оглушить, шокировать и любым подходящим способом вызвать максимально сильную эмоцию, отключающую рациональное и критическое мышление. Под воздействием пропаганды человек испытывает сильнейшую тревогу, гнев или страх, требующие немедленных действий. Если после прочтения обычных нейтральных новостей у вас возникает желание немедленно бежать на баррикады, с большой вероятностью вы прочли не новости, а пропаганду. Новости информируют и не требует немедленных действий, пропаганда манипулирует вашими действиями.

Человек, не владеющий своими чувствами, не может отличить ощущение, вызванное пропагандой, от своего собственного. Он принимает чужое мнение за свое, если оно хоть немного ему созвучно. И заложенные кем-то чужим эмоции становятся своими в восприятии такого человека. Он не может отделить себя от них, посмотреть на ситуацию со стороны и поставить себя на чье-то место.

Возможно, этим объясняется отсутствие эмпатии у некоторых людей в отношении, казалось бы, бесспорных событий.

Конечно, проще всего объяснять это эгоизмом, нравственной ленью, эгоцентризмом и ещё ворохом разнообразных психических расстройств. Но ведь какая-то же есть причина, почему одни люди отличаются резилентностью, а другие с лёгкостью становятся жертвой любого манипулятора.

В качестве рабочей гипотезы предположу, что воздействие пропаганды на эмоциональную сферу усиливается отсутствием навыка управлять собственной эмоциональной сферой.

В некоторых культурах этому благоприятствует социально одобряемые практики поведения: стукнуть кулаком по столу, рвать рубаху на груди, напиться и забыться, выражать ревность с помощью насилия, лихостью итд. Человек выражает свои эмоции в эксцессивной форме, потому что не привык улавливать момент появления этих ощущений, рефлексировать причины их появления и находить безопасный для себя и окружающих способ выразить свои чувства.

Мир эмоций, условно называемый женским, привычно спрятан и табуирован. Как вести себя с человеком, потерявшим близких — как говорить о смерти? Как проявлять ревность, гнев, разочарование? Нет ответа. Социально ожидаемое поведение в этих случаях — молчать, не грузить, скрыть, перетерпеть, забить поглубже в себя, залить алкоголем, уйти в работу — ненужное зачеркнуть.

Не удивительно, что когда умело состряпанная пропаганда, попадает на старые дрожжи этого кладбища собственных эмоций, происходит взрыв, бессмысленный и беспощадный, никому не понятный и меньше всех — самому человеку.

И опять же ничего удивительного в том, что человек в таком состоянии производит впечатление немного сумасшедшего — разговаривает с воображаемыми собеседниками, возражает на воображаемые реплики и сердится на воображаемые оскорбления. Говорить с человеком в таком состоянии затруднительно — он не слышит вас, он говорит не с вами, он отвечает не вам. Он тревожен, недоверчив, он постоянно ожидает нападения и подвоха — он защищается.

Если же сюда добавить эффект пропаганды — отключение способности видеть логические противоречия — то коммуникация с человеком в таком состоянии вообще не представляется возможной.

Мне не понятно пока, есть ли методики, как себя вести в ситуации, когда попадаешь в такой диалог. Я не знаю, насколько долгоиграющие последствия такого «облучения» пропагандой — излечима ли эта «лучевая болезнь», ситуативная ли это реакция или долгосрочные изменения психики?

Ясно одно — эмоции дают самую быструю информацию о мире, которую нужно осознать, облекая в слова, и отрефлексировать, истратив некоторое время на мысли об этом. В противном случае можно оказаться в ситуации, когда вы сами не знаете, хочется ли вам есть. Пугающая перспектива.