Давно я тут не появлялась — все было недосуг. То работа, то конференции, то всякие бытовые заморочки. Но как-то в последнее время все чаще стал мозолить глаза один феномен, который я не могу объяснить. Попробую просто отрефлексировать здесь. Понятно, что кому-то мои рефлексии будут занозой в мягких местах. Ну уж потерпят как-нибудь.

Идёт чёрт знает какой месяц войны. Все устали. Устали люди в Украине. Устали люди, бежавшие из Украины и расселившиеся по всему миру. Устали помогать люди из принимающих стран. Устали не-помогающие люди из принимающих стран — от бесконечных новостей из Украины, выросших цен, потери чувства стабильности, безопасности и утраченной привычной жизни. Все устали — это все понятно. Но пока не устал один человек, все это будет ещё продолжаться какое-то неопределенное время.

Я на днях тут говорила по телефону со своей близкой подругой. Как и во всем моем окружении, весь ее круг общения вот уже несколько месяцев помогает украинцам — вывозит, принимает у себя, помогает обустроиться, решить бюрократические вопросы … и тихо звереет от поведения своих подопечных. Это не просто усталость. Это не просто выгорание. Это самое настоящее омерзение, которое мешает сочувствовать и помогать. И это массовое явление, это не единичные случаи.

Почему? Потому что множество украинцев повторяют как мантру — в Украине у нас все было хорошо, а здесь все плохо (дальше обычно следует список претензий)… Нам не хватает воздуха, мы хотим домой … У нас все было, нам надоело быть беженцами … Вы нас не понимаете, потому что вы ехали из нищей ненавистной вам страны за лучшей жизнью и были готовы (!) к унижениям, а мы — успешные и богатые — никуда не собирались, почему мы должны все это терпеть?

Все это — это пусть минимальный, но прожиточный минимум. Это не сидение на улице, а бесплатное расселение пусть не в хоромах, но приемлемых условиях. Это все прелести бюрократии в обмен на полное содержание и медицинское обслуживание целых семей с многочисленными детьми, пожилых людей и всех, кто попросил о помощи.

Каково эти стенания и жалобы слушать людям, которые очень активно включились, откликнулись и потратили массу душевных сил и времени на помощь и поддержку?

Про другие страны я ничего сказать не могу, но Германия довольно регулярно переживает волны беженцев — людей, бегущих от войны, насилия, смерти и горя. Впервые в истории эту волну беженцев встречает не только коренное население, а их бывшие соотечественники — люди, прошедшие все тяготы иммиграции и желающие использовать свой печальный опыт на благо вновь прибывших — подсказать, подстелить соломки, уберечь, предотвратить. Ни одна волна беженцев в Германии ещё не попадала в такие комфортные условия. Как должны себя чувствовать эти люди, слышащие в ответ гадости о своей стране, недовольство, ропот и обесценивание собственных жизней и судеб?

И если бы это были единичные случаи, но это массовое явление.

Но почему-то считается в порядке вещей, нормализовать хамское, паразитарное отношение, оправдывая его тяготами войны. Сколько вновь прибывших в реальности их ощутили? Дело не в этом.

Вот женщина с раздражением пишет о том, что ей пришлось повторно ехать и сдавать отпечатки пальцев, так как в первый раз по причине технической неполадки что-то не сработало. Женщина не хотела ехать, но немка, у которой она живёт, убедила, что поехать всё-таки нужно. Женщина возмущена, почему она должна выложить 40€ за билет для этой поездки (цену билета не комментирую) из-за тупости немецкой бюрократии. Мне хотелось бы спросить эту женщину, а почему та самая сердобольная немка должна давать ей кров и вразумлять уже, по всей видимости, несколько месяцев? А почему тупая немецкая бюрократия должна платить ей деньги и обеспечивать приемлемым жильем, медициной хорошего уровня и прочими плюшками? Нет ответа. Есть люди, которым все должны.

Я отлично помню, как всю весну волонтёрские чаты и группы пестрели вопросами «… хотим выехать заграницу. В какую страну лучше ехать, где лучше условия, где больше пособия?». Почему-то теперь, видимо, те же самые люди пишут о том, что у них не было времени для осознанного принятия решения и они бежали в панике и от нужды. Какая нужда была ехать именно в Германию, когда можно было выбрать любую страну мира — от западных областей Украины до Канады? Не понятно. Или понятно, но слишком гнусно, чтобы об этом писать.

Я отлично помню, как в начале лета часть вновь прибывших активно включилась в соревнование «урви кусок побольше» — будь то воровство продуктов в лагерях или гостиницах, «игры в саранчу» в пунктах раздачи гуманитарной помощи и прочие практики «обустройства в новой стране». Видимо, это те самые успешные, зажиточные и гордые украинцы применяли понятные им навыки ведения бизнесов в новой стране.

Прекрасно помню рассуждения о «неухоженности» немецких женщин, критику немецкой бюрократии, осуждение немецкого образа жизни.

Хочется спросить — какого черта? Люди, в панике и безнадёге бежавшие к черту на рога так себя ведут что ли?

Германия, как и множество других стран, среагировала на гуманитарную катастрофу в Украине и не только предложила, но и дала помощь — на уровне государства и на уровне обычных людей. С самого начала было ясно, что часть людей уедет обратно, как только это станет возможным. И тем не менее, помощь была оказана.

Всем тем, кому невыносима жизнь в статусе беженца, хочется сказать: вернуться на любимую родину — не подвиг. Хотите вернуться, невыносимо вам жить в чужом доме? Едьте в свой и восстанавливайте его. Но прекратите поливать помоями людей, которые вам помогли. Прекратите роптать, осуждать и выискивать недостатки в чужом, принявших вас в тяжкую минуту, доме. Не нужно рассыпаться в благодарностях, но хотя бы прекратите обсирать поливать грязью людей и страну, которые вам помогли и продолжают помогать бесчисленному количеству ваших соотечественников. Война не спишет все, и травмы не оправдывают любые девиации поведения.

А пока наблюдаю с изумлением феномен — феномен массового омерзения. Омерзения от людей, ставших мерзкими. Омерзения людей, как реакции на мерзость.

Не знаю, есть ли у этого массового явления научные объяснения, но сталкиваться с ним в полевых условиях невыносимо.