Лента выбрасывает разные посты, и известных, и совсем не известных людей. В них часто можно увидеть усталость и раздражение —

«Вы ничего про нас не понимаете на Западе своем!»

Может быть, и не понимаем. А может, что-то и видится на расстоянии. Я не собираюсь отвечать за весь коллективный Запад. Я свои наблюдения запишу в своем блоге и все, ок? Ну спасибо, разрешили хоть так. А то как же это я — пишу тут себе и ни у кого разрешения не спрашиваю. Баловство. Непорядок.

Читаешь — рассуждают люди о демократии, о свободе, вроде да, соглашаюсь, все так. Потом вдруг — я люблю свою родину. И всегда гордо. И всегда с надрывом. Не знаю, что со мной не так, но про любовь к родине я понимаю только в солдафонском грубом смысле «мы тебя научим родину любить!». А разве бывает другая любовь к родине?

Что это — любовь к родине? Любовь ведь безусловна. Это когда что бы родина твоя не вытворяла, ты не смей критиковать, ты люби. Или критикуй, но уж только ты — по праву большой любви — а другим сразу в глаз за критику. Вот так что ли? Ну так это руzzкий телевизор всем сейчас с утра до вечера рассказывает. Не мое. Это что-то про фашизм.

Это что-то детское. Люби и не задавай вопросов. Бьёт тебя мать, насилует отец — они же все равно тебя любят, родители же. Как-будто статус родителя придает особые нравственные качества особям, достигшим полового созревания. Родителей не выбирают. Где родился — там и пригодился. Психология жертвы — безответной, беззащитной, ничего не решающей.

Я понимаю — про граждан. Это не про любовь, это про ответственность. Это не связано ни с фактами рождения-пригождения, ни с великой исторической миссией. Это про осознанный выбор свободной воли. Взрослого человека. Это про — вот здесь я буду жить, а значит, я буду обустраивать это пространство. Это про личность. Это про достоинство человека. Ну а потом уже и права, свободы и митинги прилагаются, демократия и всякое бла-бла. Это потом. Но вначале — человек.

На родине нет людей. Зачем там люди? Там массы, классы, ну в лучшем случае — народ. Если повезёт, то великий. А вообще — как получится. У народа нет субъектности — нет воли, нет достоинства и ответственности тоже нет. А зачем ему? Это просто ресурс.

Хайдеггер очень хорошо про ресурс написал. Потом его соотечественники впечатлились такими умными текстами и воплотили их в жизнь — построили концлагеря и очень технологично сожгли людей в печках. Это тоже не про людей — это про народ. Люди так не поступают.

«Вот ходили мы на митинги, аж с 2012 года — ну и что? Всех пересажали и только хуже стало»

Митинги — это хорошо, когда демократия. Это когда люди осознают свои права и обязанности. И вообще — осознают и знают, чего хотят. Когда не знают, чего хотят — толку от митингов? Вначале захотеть бы хоть что-то, потом понять бы — чего захотел.

Смольянинов очень хорошо рассказывает Гордеевой, почему на Западе никто ничего не понимает про Россию. Вот он помнит гул толпы «Россия будет свободной» и ощущает, осознает, что это — не про свободу, не про Россию, а опять про власть. Я понимаю так же, как и Смольянинов. А он говорит, что я не могу его понять — я ведь и в России никогда не была. Могу или не могу? Пусть сам думает, мне не интересно. Да и какая разница? Кто-то ищет общее, кто-то разное.

Вот люди либеральных взглядов пишут о «русском народе, который сам не знает, чего хочет» — кто это? По-моему, это не граждане. По-моему — это опять какой-то монолит, многоголосый, многорукий, многоногий, многоликий — бессмысленный.

Вот человек говорит — «я патриот своей страны». Что он имеет в виду? А просто гражданином быть не достаточно? Надо обязательно рвать рубаху на груди и любить, и обязательно по-русски?

Вот человек говорит «куда я поеду? Я там никому не нужен, здесь моя страна». Звучит всегда пафосно и как-будто тем, кто уехал, должно быть стыдно, что они вот, не дотянули — сбежали, а сами там никому не нужны. Да никто никому нигде не нужен — и не должен быть. Нужным надо быть самому себе в первую очередь. Тогда и пригодиться можно где-угодно. Уехать — это не подвиг. Но и уехать может не каждый. Это нужно вырвать все с корнем, перевезти в другой грунт, пересадить, прижиться, открыться новому, не цепляться за старое, построить заново всю жизнь. Многие женщины не могут сбежать от своих мужей-абъюзеров. И оставаться страшно, а бежать ещё страшней. Ясное дело, что намного патриотичнее проще гордо остаться. Осудить проще. Себя возвысить проще. Самоутвердиться за счёт других проще. Когда нет чувства достоинства — ничего другого не остаётся. А где его взять-то?

Достоинство нигде не берется, оно всегда есть, но не всегда прощупывается, ощущается, чувствуется. Особенно тяжело его осознать, когда привычнее прятаться за великие спины великого народа — коллектива. Наедине с самим собой всегда страшнее. Вопросы, мысли какие-то неприятные. Ответов готовых нет — где белое, где чёрное, куда идти? Да ну нафиг. Голова болит думать.

Люди пишут «не надо нам этих западных рецептов, они нам не подходят». Или вот «как-будто есть только один готовый рецепт и мы должны его повторить». Или вот мое любимое «у нас свой, особенный путь». Ну да, нам всем с детства всякие училки и тетки-продавщицы говорили «а ты что, особенная?!» — и кому-то, наверное, действительно захотелось.

Вот захотелось мне, к примеру, спагетти Болоньезе. Зачем мне ваш дурацкий рецепт? Что я, сама что ли не могу? Могу, даже ещё лучше вашего. Сделала. Ну и гадость ваше Болоньезе, фу! Я такое не люблю. Я такое не ем — я ж не итальянец всё-таки!

Да нет, ну зачем же, не надо как на Западе — в России же люди с собачьими головами живут, совсем другие, и почему-то их «все не любят», хотя — вот незадача — собак вроде любят и людей вроде любят, но по отдельности. А вместе — никак.

Ладно, не надо западных рецептов, зачем же, когда есть прекрасные великие русские учёные (если русские, то обязательно великие, невеликих русских в природе не бывает, если что). Вот философы, мыслители всякие, бердяевы-ильины — ну вот же, почитайте, что вам этот Запад дался. Ну, читаем — и что? Переврали старые, выброшенные на помойку западные теории. Новое где?

Не верите мне — не надо. Открывайте на любом месте, сами читайте, а потом идите и смотрите — чем в это же самое время были заняты «западные умы». А потом идите и смотрите, в каком веке эти самые «западные умы» увлекались новаторскими русским великими идеями, что из этого вышло и где эти идеи в итоге оказались. Спойлер: на помойке истории. А все почему? А потому что особый путь — как иначе? Зачем как все, если можно бесконечно изобретать велосипед и говорить «плохой велосипед, совершенно не ездит на трёх с половиной колесах, а ваш западный двухколёсный нам даром не нужен, мы сами с усами». Сплошное Болоньезе, которое я не люблю и не ем.

«Что вы нас учите со своего диванного Запада? Достали! Приезжайте и сами делайте!»

Зачем это, интересно, западные люди должны приехать в Россию, выйти на улицы и все починить? В качестве интервенции? Не надо нам ваших западных идей, просто приедьте и возьмите нас силой?

Не знаю я, у кого какой путь. Не знаю, как надо и какой рецепт правильный. Одно точно знаю — когда заканчивается великий народ и начинается обычный человек, к нему возвращается зрение, слух и прочие чувства — и чувство собственного достоинства среди них. И тогда отпадают все собачьи головы. И тогда не надо никого любить насильно. И вообще насильно не надо ничего. И любовь с насилием перестает сочетаться — хоть в кровати, хоть в парламенте. Вот тогда что-то рождается. И не раньше.