После Бучи цивилизованный мир, ужаснувшись, пришел в себя и пытается анализировать, почему обычный человек может превратиться в нелюдь во время войны.

Буча — это собирательное название. Ещё до публикации фотографий из Бучи в украинских телеграмах доходили отрывочные сведения о том, что происходит в оккупированных украинских городах. Буча стала символом полной дегенерации и расчеловечивания людей. Но таких буч много, слишком много.

Мне попалось интервью Хуберта Аннена, военного психолога и доцента цюрихского ETH. Двоякие чувства. И вроде все правильно говорит доктор Аннен, и как бесконечно далёк он от реальности руzzкого солдата. Правда он и описывает швейцарских солдат, а у них совсем другая реальность.

В первую голову Аннен говорит о роли командира. Если командир не реагирует на некорректное поведение солдат, солдаты воспринимают это как одобрение.

Вспоминаю разговоры с нашим дедушкой. Дедушка вернулся с войны, лишенный всех наград и званий за драку. Перед всем личным составом хорошенько начистил физиономию своему командиру. Дедушка, как и все ветераны, не любил вспоминать и тем более рассказывать о войне, а уж тем более эту историю, как мы не выспрашивали. По его обрывочным словам сумели только понять, что то ли он стащил этого командира с немецкой женщины, то ли командир дал разрешение грабить и насиловать мирное население. Ничего толком добиться от дедушки было нельзя. Его добрейшее лицо принимало такое каменное выражение, что дальше расспрашивать было невозможно. Удивительно только одно — что «всего лишь» лишили званий и орденов. А могли бы «бритвой по глазам».

Роль командира, значит.

Аннен говорит, что швейцарские солдаты во время обучения моделируют ситуации и тренируют резилентность, учатся распознавать агрессию и горе, управлять своими эмоциями.

Аннен знает о дедовщине — «власти дедов» в российской армии. Понимает ли он смысл этого явления? Знает ли он, что это тоже своеобразный тренинг — на резилентность к человеческому достоинству и моральным ценностям, тренинг по расчеловечиванию людей? Аннен говорит, что авторитет командира в российский армии основывается на власти приказа, которая означает насилие в буквальном смысле. «Насилие, таким образом, становится более естественным».

Я вспоминаю первые видео российских военнопленных, их телефонные звонки домой, в которых они с большим волнением сообщают родным, что их в плену «даже не бьют». Насилие в российской армии не может быть более или менее естественным, оно является неотъемлемой частью военной службы — «кто в армии служил, тот в цирке не смеётся».

В конце Аннен говорит, что солдат после боевых действий, подсевших на адреналин насилия, бывает сложно вернуть к нормальной, гражданской жизни. Травмы войны.

Я думаю, о гражданской жизни руzzких солдат до войны. Не то, чтобы их довоенная жизнь была тайной за семью печатями, но перехваты телефонных разговоров просто дают яркую картинку, сиюмоментный отпечаток.

Вот сын звонит отцу из дома «богатого рыболова» и спрашивает, какие снасти ему лучше прихватить. Спиннинг он не потащит, слишком громоздкий. А вот воблеры и крючки — ассортимент как в магазине. «Бери все, — говорит отец, — только смотри аккуратно, не нарвись на растяжку … И чтоб не приписали вам потом мародёрство … Это же трофей … Смотри, чтобы не сфотографировали вас там …»

Вот молодая жена или подруга, смеясь, говорит своему мужчине: «Ты давай там, украинских баб насилуй и мне ниче не говори. Понятно? Главное – предохраняйся там». В каком бреду может женщина сказать это в напутствие своему любимому человеку?

В немецких СМИ постоянно пишут о «падающей морали роzzийской армии», имея в виду мотивацию солдат воевать. Я читаю и не понимаю, каким образом слова «мораль» и «роzzийская армия» могут оказаться рядом в одном предложении?

В одном из беларуских городов зафиксировали отправку посылок в Россию общим весом в 2 тонны за один всего лишь день.

Беларусы публикуют личные данные военнослужащих, отправивших посылки, взятые из квитанций. Украинцы призывают звонить по этим телефонам женам, получившим эти посылки, и спрашивать, не жмут ли им окровавленные, выдернутые из чужих ушей серьги. Российские родственники пишут чуть ли не «списки покупок» и дают по телефону указания, что ещё можно прихватить в чужом доме.

Как адаптироваться солдату, подсевшему на адреналин насилия, в гражданском мире — в окружении вещей, украденных, награбленных и сдернутых с живых, насилуемым им, жертв?

«Мораль российской армии падает с каждым днём», — пишут наивные западные эксперты. Они не наивные. Психика нормального человека просто не может вместить в себя эту реальность.

В русском языке много разных пословиц. На войне все средства хороши. Что русскому хорошо, то немцу смерть. Так и есть.